Современный Каркассон — совсем небольшой городок в провинции Лангедок-Руссильон (Languedoc-Roussillon),всего-то на 48 тыс. жителей. Первыми на этом месте обосновались вольски (Volques Tectosages) — одно из галльских () племен Центральной Европы, которые и дали название этому месту. Во II веке до нашей эры сюда пришли римляне, и еще Плиний Старший упоминал его в своей «Естественной истории» как «Carcaso Volcarum Tectosage». В те времена Каркассон был заштатным оборонительным пунктом, но в IV–VI веках его значительно расширили и укрепили. Это было началом превращения Каркассона-крепости в Каркассон-город. С V по VIII века он был оплотом , а в 725 году его захватили вторгнувшиеся с Пиренейского полуострова .
О временах войны христиан с сарацинами есть несколько легенд, в том числе и о происхождении названия города. По одной из них, своим именем Каркассон обязан Даме Каркас — жене Балаака, арабского наместника. Во время похода против мавров Карл Великий (Carolus Magnus, Charlemagne, 747–814) подступил к стенам Каркассона и взял его в осаду, которая продлилась более пяти лет. К началу шестого года солдаты короля перебили почти весь гарнизон крепости, включая самого Балаака. Настал час проявить себя овдовевшей Даме Каркас. И она не ударила в грязь лицом ни перед памятью своего доблестного мужа, ни перед франкским королем. Сначала она приказала сделать чучела воинов и расставить их по стенам для создания иллюзии боеспособности гарнизона. Для полного введения противника в заблуждение Дама Каркас приказала тем немногим, кто остался в живых, перебегать от чучела к чучелу и стрелять из арбалетов.
Затем, узнав, что из еды в городе остались только свинья да мешок пшеницы, хитроумная женщина приказала накормить несчастное животное зерном и запустила его, как метательный снаряд, в лагерь осаждавших (можно, правда, предположить, что Каркас так распорядилась с продовольствием, потому что была мусульманкой и свинину не ела). Живот свиньи от удара о землю прорвался, и оттуда высыпалась отборная пшеница. Франки удивились такому расточительству, сделали вывод, что еды в Каркассоне «завались» и сняли осаду.
По внешней стене Каркассона можно погулять, только нужно быть осторожным — стены довольно узки и высоки, а ступени — круты и истерты многими поколениями рыцарей и туристов. Фото (Фотобиблиотека ВС): Дмитрий Виноградов aka ponaehal
Правда, на этом история не закончилась. На радостях жители крепости принялись звонить во все колокола города. Отступающие франки услышали эти звуки, и оруженосец Карла Великого якобы сказал королю: «Carcas sonne!» («Каркас звонит!»). Но король только махнул рукой — так и появилось название города.
В реальности история имела другой финал: город был взят еще отцом Карла Великого Пипином Коротким (Pippinus Brevis, , 714–768) в 752 году, а вся история мусульманского владычества здесь длилась чуть более 25 лет и была менее драматичной, чем ее живописуют легенды. Что же касается более поздней истории города, то в ней мы находим поистине трагические события, к тому же значительно лучше подтвержденные документально. Речь, в первую очередь, идет, конечно, о катарах.
«Чистые» еретики
Катары (от греческого слова katharos — «чистый») исповедовали одно из самых интересных еретических учений, вокруг которого до сих пор идут научные, как, впрочем, и ненаучные споры. Другое, не менее известное именование секты — альбигойцы. Оно происходит от названия расположенного неподалеку от Каркассона города . В 1165 году в одном из замков в окрестностях Альби состоялся крупный религиозный диспут междукатоликами и катарами. Как гласят хроники, победили в этом диспуте катары, что немало послужило для укрепления авторитета их секты и привлекло новых последователей.
По одной из версий, учение катаров возникло под влиянием ближневосточных религий, которые могли проникнуть сюда с купцами или крестоносцами, возвращавшимися из Святой Земли. В нем действительно можно найти отголоски и . Катары считали, что истинный бог — творец невидимого, духовного мира. А тот материальный мир, в котором мы живем, был сотворен богом-неумехой, сатаной. Отсюда делался вывод о том, что католическая церковь служит дьяволу. Катары призывали от нее отречься, называя «великой блудницей» и «синагогой сатаны». Неудивительно, что альбигойцы получили широкую поддержку от феодалов, недовольных усилением влияния епископов и папы римского. Но такие ереси, получившие название , преследовались церковью с особой жестокостью.
Катары также осуждали институт семьи и рождение детей вообще, поскольку для них плотских грех так и оставался плотским грехом, не важно был ли он совершен в браке или нет, отрицали частную собственность и выступали за всеобщую трудовую повинность. Кроме того, альбигойцы отвергали все церковные обряды, практикуя особое таинство «утешения» — consolamentum. Оно одновременно выполняло функции и крещения, и причащения, и соборования. Но главным его отличием от таинств католической церкви было отвержение идеи Преосуществления — превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христову (ведь для катаров Христос, как истинный Бог, был нематериален).
Войска Симона де Монфора изгоняют оставшихся в живых жителей Каркассона. Симон де Монфор участвовал в третьем и четвертом крестовом походах, где зарекомендовал себя как доблестный воин. Правда, его доблесть была столь же велика, сколь и его жестокость, что проявилось в полной мере во время Альбигойских войн. В 1213 году ему удалось разбить войска Раймона Тулузского. В 1218 году Симон де Монфор погиб при осаде Тулузы: в него попал камень из баллисты
Постепенно учение катар распространилась на весь юг Франции. Папа римский (Innocens III, 1161–1216) безуспешно призывал их покаяться и вернуться в лоно церкви. В 1208 году лидер движения граф Раймон VI Тулузский (, 1156–1222) встретился в Сен-Жилле () с папским легатом Пьером де Кастельно (Pierre de Castelnau, ум. 1208 ). Переговоры быстро перешли в перебранку и стороны расстались ни с чем. А на утро папского посланника нашли мертвым.
Эта смерть стала удачным предлогом, чтобы в следующем году Иннокентий III объявил крестовый поход против катаров. В историю он вошел под названием Альбигойских войн (1209–1229).
Альбигойский крестовый поход
В кампании участвовало около 500 тыс. крестоносцев — огромнейшая армия по тем временам. Они огнем и мечом прошлись по югу Франции, причем пострадали не только катары, но и добропорядочные католики, которым не повезло жить с отступниками в одних краях — карателям было недосуг разбираться, кого казнить. Именно к тем событиям относится знаменитая фраза аббата Арно Амори (, ум.1225): «Режьте всех, Господь отличит своих».
В 1209 году крестоносцы под командованием (Simon IV de Montfort, 1165–1218) подошли к Каркассону. Предложение о сдаче, адресованное сеньору города виконту Раймону-Роже Транкавелю (, 1185–1209), было отвергнуто. Но город не выдержал осады, которая длилась всего две недели — кончилась питьевая вода. Большинство защитников перебили, а сам виконт попал в плен и вскоре умер в заточении. Тех, кто не пожелал отказаться от своей веры, ждал костер. Немногим удалось разбежаться, но когда через несколько лет они вернулись в родные места, им запретили селиться в крепости. Пришлось обосноваться у её подножия — так у Каркассона появился Нижний город.
Что касается Альбигойских войн, то после взятия Каркассона они бушевали ещё несколько лет. Активная фаза завершилась только после падения в 1244 году замка (Montségur), бывшего в то время столицей катаров. С историей Монсегюра связана одна из самых мрачных страниц альбигойского похода. Командовавший обороной Пьер-Роже де Мирепуа (Pierre-Roger de Mirepoix, ум. 1244) предложил осаждавшим 15-дневноеперемирие перед окончательной сдачей. Это время было потрачено на обсуждение катарами, понимавшими бессмысленность сопротивления, своей судьбы. Решение было страшным — 250 осажденных, среди которых были женщины, старики и дети, покончили жизнь самосожжением на огромном костре. Это место до сих пор носит название «Поле сожженных». Но, как пишут хронисты, жители Монсегюра шли к костру со светлыми лицами — огонь был их последним, самым настоящим «утешением», самым настоящим приобщением к истинному Богу. Они были твердо убеждены, что через некоторое время Всевышний примет их к себе навсегда.
Ересь альбигойцев оказалась достаточно живучей — церковь боролась с ней ещё сто лет после окончания крестового похода. Считается, что символическая точка в этом деле была поставлена в 1323 году. Тогда инквизиция сожгла главного катарского проповедника (Guillaume Bélibaste, 1280–1323). Правда, некоторые положения из учения катаров, особенно отрицание церкви, были использованы Яном Гусом (Jan Hus, 1369–1415) и Мартином Лютером (Martin Luther, 1483–1546), и легли в основу Реформации XVI века. В общем, если говорить высоким штилем, учение катар пережило века. И Каркассон, слава богу, тоже, хотя с тех пор его несколько раз перестраивался.
